Гильгамеш и смерть. «Вечные темы» в психологическом консультировании.

В практике психологического консультирования мы имеем дело с разными темами, сюжетами. Среди прочего, эти различия могут быть связаны с частотой встречаемости тех или иных проблем. Сложности клиента могут быть единичны или, по крайней мере, чрезвычайно редки. Потрясающим примером такой, в чем-то уникальной судьбы, является биография Ольги Ивановны Скороходовой – блестящего советского ученого-дефектолога, педагога и литератора, которая являлась единственным в мире слепоглухим научным сотрудником. Подробный рассказ об этом удивительном человеке выходит за границы нашего эссе, всем интересующимся предлагаем обратиться к книге самой Ольги Ивановны «Как я воспринимаю, представляю и понимаю окружающий мир». Все же, уникальные случаи тем и уникальны, что не являются регулярной частью психологической практики.

Достаточно часто обращения клиентов связаны с трудностями, которые можно назвать «опциональными». Например, вы можете состоять в браке или не состоять, у вас могут быть дети, возможно, у вас есть начальник или же подчиненные – и могут быть сложности в отношениях со всеми этими людьми. Могут быть, а могут и не быть – и тот, и другой вариант достаточно распространен и вполне «нормален». Если, например, к психологу обращается мама по поводу трудностей в воспитании детей, то, с одной стороны, ее сложности уникальны так же, как уникален ее жизненный опыт. Никто другой не может быть именно этой мамой, воспитывать именно этих детей и испытывать именно эти затруднения. В тоже время, множество женщин являются матерями, воспитывают детей, и, как представляется, переживают в чем-то схожий опыт, который могут разделить друг с другом. А вот другая, достаточно многочисленная, группа людей, матерями ни в коем случае не является, хотя может испытывать ту или иную степень причастности к проблемам материнства – через собственный детский опыт или через опыт близких людей, но не «на своей шкуре».

Но есть и третья группа проблем. Это так называемые «вечные темы» психологического консультирования, да, пожалуй что, и «вечные темы» нашей жизни. Даже если клиент обращается к нам по другому поводу, они так или иначе дают о себе знать в процессе работы. Потому что это то, что касается всех нас, людей, и каждого из нас в отдельности: молодых и старых, мужчин и женщин, богатых и бедных, здоровых и больных, родителей и детей, начальников и подчиненных. Здесь мы имеем в виду, прежде всего, утрату близкого, одиночество и собственную смерть. Зачастую, объединившись и дополняя друг друга, они порождают то, что называется «экзистенциальным кризисом» или «кризисом смысла жизни». Не было бы счастья, да несчастье помогло: безбрежность и нерешаемость проблемы (хотя тут нам еще предстоит разобраться, что за нерешаемость такая, так ли уж она нерешаема) поставляют нам богатейший материал для анализа среди шедевров мировой литературы с древнейших времен до наших дней. Краткую и емкую формулировку сути проблемы мы нашли в «Дао Дэ Цзин» - философском трактате китайских мыслителей, которому уже несколько тысяч лет:

«То, чего боится каждый,
чего нельзя не бояться,
так это оказаться в одиночестве
перед лицом собственной смерти,
но никому не миновать этого!»
(«Дао Дэ Цзин», перевод Кувшинов А.В.)

Значительный интерес, с точки зрения размышлений о жизни и смерти, представляет «Эпос о Гильгамеше» - одно из древнейших литературных произведений, дошедших до наших дней, чрезвычайно психологичное в своей основе. Главный герой «Эпоса» - Гильгамеш, могучий герой, царь Урука. Будучи полноправным властителем в своем государстве, обладая могуществом, богатством, прекрасным здоровьем и недюжинной физической силой, Гильгамеш проводит молодость в развлечениях, плотских утехах и ратных подвигах, сполна наслаждаясь жизнью. У него есть лучший друг по имени Энкиду. Энкиду – эдакий маугли древних времен, человек, живущий в гармонии с природой, окруженный зверями и понимающий их, могучий и славный воин, силой своей не уступающий Гильгамешу. Друзья совершенно неразлучны: вместе путешествуют, переживают опасности и приключения, совершают подвиги. Но вдруг, в силу некоторых обстоятельств, Энкиду погибает. И после этого жизнь Гильгамеша полностью меняется. Сначала он не может поверить в случившееся, он надеется, что каким-то чудом Энкиду оживет. Он отказывается хоронить покойного до тех пор, пока не появляются признаки разложения. Наконец, вынужденный признать очевидное, он смиряется внешне и дозволяет провести погребение и необходимые траурные обряды. Но внутренне он уже не тот: он не может жить так, как раньше, радуясь жизни и наслаждаясь ею, поскольку жизнь утрачивает для него свой смысл. Что это за жизнь, что это за радость такая, которая может в любой момент развеяться в прах, как это случилось с его другом Энкиду, который, несмотря на всю свою героическую мощь, оказался в мгновение ока уничтожен силою смерти? Какой смысл в том, что так легко может исчезнуть? Предаваясь подобным размышлениям, Гильгамеш все более и более погружается в уныние, как сказали бы в наши дни, «впадает в депрессию».

Существует множество трактовок драмы отношений Гильгамеша и Энкиду. Например, образы героев можно рассматривать символически. Тогда Энкиду является символом первобытного человека, человека «золотого века», живущего в гармонии с природой, принимающего свою жизнь и смерть как они есть, без каких-либо оценок и рассуждений. В саду Эдема люди не видят разницы между добром и злом, их бытие всегда есть лишь то, что есть, ни больше ни меньше. Мы видим пример такого рода бытия в единении с природным порядком в жизни животных. Как представляется, животные не склонны к рефлексии и оценочным суждениям. Они реализуют инстинкты, заложенные в них природой: едят, спят, воюют за территорию или за самок, размножаются, воспитывают потомство и умирают, нимало не беспокоясь о смысле всего этого. Смерть Энкиду, в этом контексте, превращается в крушение «золотого века», вкушение запретного плода познания: человечество безвозвратно утрачивает райское блаженство полного единения и слияния с природным порядком вещей. Так, образ Гильгамеша является символом человека цивилизованного. Во-первых, Гильгамеш – царь, то есть он – часть социальной системы и, в рамках данной системы, имеет четко обозначенный статус и роль. В то время как социальный статус Энкиду совершенно не определен, непонятно даже, к какому классу, какой «общественной прослойке», он принадлежит. Гильгамеш – представитель своего народа, у него есть родители, похоже, есть жены и дети, в любом случае, он - часть семейной системы. Происхождение Энкиду туманно, вроде бы его вылепило из глины некое божество. Во-вторых, Гильгамеш не только размышляет о событиях своей жизни, но и дает им ту или иную оценку. У него есть предпочтения, симпатии и антипатии. В этом смысле Гильгамеш, действительно, различает добро и зло. У него есть представление об обладании чем-либо и утрате. В частности, жизнь представляется ему «добром», которое у него есть, владение которым он хочет сохранить, а смерть – «злом», поскольку смерть связана с утратой добра, которым он владеет. И в этом он ничуть не отличается от цивилизованных людей нашего времени.

Множество современных научных исследований, посвященных изучению депрессивных состояний, показывают, что одной из причин и, одновременно, характерным проявлением депрессии является утрата контакта со своим «животным я». Можно сказать, нарушается связь между разумом и телом. Человек слишком поглощен своими мыслями, слишком сосредоточен на разуме, он недостаточно внимателен к потребностям тела и эмоциональным потребностям. Его двигательная активность недостаточна, его способность ощущать телесные переживания и чувствовать эмоциональные снижается. Но ведь тело, телесные процессы, биологический базис – есть необходимая основа всего нашего существования. Разум не может жить без тела. Утрачивая связь с телом, «застревая» в рациональном, человек обнаруживает, что и разум его выхолащивается. Работа ума может быть очень интенсивной, но ее продуктивность снижается. Мысли несутся по кругу, но не дают результата. Мышление становится все более и более стереотипным, человек без конца мусолит один и тот же ход рассуждений. Общий фон настроения снижается, события жизни вызывают уныние и раздражение. Терапевтическая практика показывает, что методы телесно-ориентированной психотерапии, занятия лечебной физкультурой, поездки на природу и тому подобное – все, что может помочь восстановить утраченную способность ощущать и чувствовать – хорошо работают в подобных случаях. Некоторые тексты древности предлагают схожие методы. Например, в одном из литературных произведений Древнего Египта, «Совет отчаявшегося со своей душой», душа (ба) предлагает человеку, с целью избавления от отчаяния, забыть о его горестных размышлениях и погрузиться в мир телесных переживаний и чувственных удовольствий. Схожий совет получает и Гильгамеш: Сидури, «хозяйка богов», убеждает его сосредоточится на чувствовании настоящего момента, получать радость от самого процесса жизни. Но Гильгамеш отвергает этот совет. Итак, символическая трактовка «Эпоса» представляет нам сюжет отношений Энкиду (тела, природного человечества) и Гильгамеша (разума, цивилизации). Смерть Эникиду – утрата гармоничного природного бытия, утрата связи разума с телом, забвение телесного.

Но текст «Эпоса» может быть понят буквально. В таком случае мы имеем дело с биографическим повествованием, которое описывает сложный, переломный момент в жизни Гильгамеша – переживание утраты близкого человека, которое одновременно является, если можно так выразиться, инициацией в тему смерти. Действительно, у нас не может быть опыта нашей собственной смерти, поскольку мы живы. Тем не менее, тема смерти самым драматичным образом входит в нашу жизнь, становится значительной частью переживаний жизни. Как правило, это происходит посредством опыта утраты близкого. Большинство наших клиентов могут достаточно четко разделить свою жизнь на два периода. Первый, более-менее продолжительный период, период более-менее раннего детства, хоть и не вполне беззаботный, характеризуется почти полным отсутствием значительных и мрачных переживаний по поводу смерти и умирания. В этот период, даже если теоретические знания о конечности всего и вся присутствуют, тем не менее сущностно не переживаются. Смерть представляется абстракцией, не имеющей отношения лично ко мне и моей семье. Это «юность Гильгамеша» - погоня за наслаждением с иллюзией бесконечности этого процесса. Но наступает день трансформации, когда меняется качество всего бытия. Инициирующим событием, «спусковым крючком» оказывается первая значительная утрата, которая осознается в качестве таковой человеком. Чаще всего это смерть близкого человека (бабушки, дедушки, родителей, братьев и сестер, друга). Или смерть животного, например, домашнего любимца. Нам известен случай нечаянного убийства ребенком хомячка в детском саду – откровение хрупкости жизни. Иногда это может быть даже неожиданная утрата эмоционально значимого предмета. И мир меняется. Смерть другого, сущностно пережитая, становится откровением моей собственной неизбежной смерти. А, получив послание, мы больше не можем вернуться во времена неведения. Мы можем делать вид, что мы не знаем, «стараться не вспоминать», «гнать от себя мрачные мысли», но мы не можем не знать. Бессмертие утрачивается. И, зачастую, что делает человек – старается вернуть утраченное бессмертие. Во времена нашего детства, веры в научно-технический прогресс, мы с друзьями придумали «утешительную сказку»: когда мы вырастем, наука уже разовьется настолько, что придумают специальную таблетку, съев которую, никогда не умрешь. Дети, воспитанные в религиозной среде, придумывают схожие по своему назначению истории. Например, что, когда они вырастут, уже наступит конец света, и им не надо будет умирать, а сразу можно будет перейти к вечной жизни. Надежда на обретение бессмертия в будущем позволяет справиться со стрессом, вызванным осознанием смертности.

Гильгамеш двигался в том же направлении, поэтому первое, что он сделал, когда немного утихла скорбь по умершему другу – занялся поисками бессмертия. И с этой целью он отправился на поиски Утнапишти – единственного человека, получившего бессмертие. Проделав немалый путь и преодолев множество препятствий, Гильгамеш, действительно, находит Утнапишти, однако тот предсказывает, что Гильгамеш не сможет получить бессмертие. Свое бессмертие Утнапишти объясняет милостью богов, вызванной уникальной жизненной ситуацией: он остался единственным выжившим после Всемирного Потопа человеком, потому боги и подарили ему бессмертие. Гильгамеш же не является последним человеком на Земле, а потому не может рассчитывать на бессмертие. Тем не менее, Утнапишти соглашается помочь Гильгамешу. Он предлагает ему особые испытания, которые могут помочь обрести бессмертие. Гильгамеш должен не спать семь суток, но, утомленный долгой и сложной дорогой, Гильгамеш сразу же засыпает. Утнапишти рассказывает о цветке вечной молодости, который растет на дне океана. Гильгамешу удается добыть цветок, но цветок похищает змея. Так и не найдя бессмертия, Гильгамеш возвращается в Урук. Как сложилась его дальнейшая жизнь, удалось ли ему принять свою судьбу или же обрести бессмертие – неизвестно. Текст «Эпоса», по всей видимости, обрывается на описании пейзажей Урука, которые открываются Гильгамешу по возвращении домой, и концовка не дошла до наших дней. По нашему мнению, отсутствие концовки – лучшая из возможных концовок в данном случае.

Специфика экзистенциальных проблем, проблем смысла жизни и смысла смерти, состоит в том, что они не могут быть решены за счет получения информации извне, они не могут быть решены за счет опыта другого. Они могут быть только пережиты и прочувствованы на собственном опыте. Здесь нет «готовых рецептов». Их нет не потому, что никому никогда не удавалось найти субъективно значимый смысл, а потому, что только собственная внутренняя работа «идет в зачет». Приведем пример. В наши дни процесс переживания утраты, горя хорошо изучен. Существуют определенные стадии этого процесса, вы легко можете найти всю необходимую информацию. Но вы не можете прочитать описание, вникнуть и быстренько проскочить все промежуточные стадии тягостных состояний, чтобы сразу же оказаться на приятной и желанной стадии принятия, адаптации и обретения новых смыслов. Напротив, попытки избежать горестных переживаний лишь затрудняют эмоциональную переработку, в результате процесс горевания может затянуться, или человек застревает на одной из стадий и не может перейти к следующей. Это не значит, что никакая помощь извне не может быть оказана. Само по себе, знание о наличии стадий переживания горя несколько обнадеживает: все же страдание, сколь бы велико оно не было, закончится, по крайней мере, в своей острой форме. Кроме того, опытный специалист может помочь пережить, переработать горе так, чтобы процесс горевания не стал чрезмерно продолжительным, хроническим, чтобы вы не застряли на одной из стадий.

«Смысл жизни» может, в некотором роде, даже должен быть найден. Тем не менее, «решение» в данном случае не похоже на правильный ответ в математической задаче. Вы не можете прочитать о смысле вашей жизни в книге или узнать о нем от других. Ответ, если его можно так назвать, появляется из глубины вашей собственной души. И, вместе с тем, все что угодно может послужить толчком, который позволит обнаружить этот смысл: книги, общение с другими людьми, солнечный луч, шум прибоя, улыбка ребенка. Открытость сердца, принятие собственного жизненного опыта, глубокое и честное проживание его, постоянная работа – только собственные усилия позволяют обрести подлинный смысл. Отказываясь принимать переживания бессмысленности жизни, которые субъективно могут восприниматься как достаточно тяжелые и неприятные, избегая ощущения бессмысленности и пустоты, прячась от него в суете повседневных дел, ненужного и утомительного, но такого отвлекающего общения, мы тем самым лишаем себя шанса обретения смысла. Потому что смысл ждет за рекой бессмысленности, не вступив в реку - не достичь другого берега. Будучи найден, субъективно значимый смысл больше похож на ощущение, чувствование, чем на интеллектуальную концепцию. Фактически, он с трудом поддается словесному выражению, иногда вообще не поддается. Даже в тех случаях, когда удается его сформулировать, получившаяся фраза не может передать субъективного значения и часто воспринимается как банальность «прописных истин». Вот, например, «любовь побеждает смерть» - для тех, кто пережил соответствующий опыт, эта фраза наполнена глубочайшим смыслом бытия, является источником неизмеримой жизненной силы и руководством к действию. Но, не будучи воспринято из собственного опыта, откровение становится пустым звуком, шелухой, возможно, красивых, но слишком общих и неопределенных слов, в конце концов, просто ложью, поскольку очевидно, что любящие и любимые люди столь же смертны, как нелюбящие и нелюбимые.

Но предположим, что мы преодолели все преграды бессмысленности, пустоты и страха, стоящие на нашем пути. Длительные поиски увенчались успехом, смысл обнаружил себя. Можем ли мы повесить его в красивой рамочке на стену и жить-поживать, ничем не нарушая спокойствия полной экзистенциальной определенности и уверенности? Велика вероятность, что так не получится. Потому что смысл жив не менее, чем жива сама жизнь. Как и все живое, он испытывает периоды расцвета и упадка, а также может состариться и умереть. И тогда уж ничего не поделать – эпоха жизни меняется, приходится искать вновь и вновь. Вообще говоря, грань между бессмысленностью и смыслом достаточно тонкая; субъективные значения могут обретаться, утрачиваться и возвращаться вновь с поразительной частотой.

Перейдем от этих общих рассуждений к психологической практике. Клиентка, молодая женщина, обратилась к психологу по поводу трудностей самореализации, прежде всего, в профессиональной сфере. Кроме того, ее беспокоили частые «скачки» настроения, особенно повторяющиеся вновь и вновь приступы уныния и апатии. Общее ощущение пустоты и бессмысленности жизни как будто витало в воздухе, хотя напрямую она не формулировала это как проблему, над которой хотела бы поработать. Среди прочего, она рассказала кое-что о своем детстве. В семье самым близким для нее человеком был дедушка. Женщина испытывала глубокую привязанность к нему, их отношения были проникнуты взаимной любовью, сердечной открытостью, принятием друг друга и нежностью. Когда девочке было одиннадцать лет, дедушка умер от неизлечимого заболевания. Его кончину клиентка переживала очень тяжело. Тем не менее, с тех пор прошло много лет, в значительной степени скорбь ушла. Но женщина продолжала каким-то образом удерживать свои болезненные переживания. Всякий раз, когда она вспоминала о дедушке или говорила о нем, она начинала плакать. Образ деда и отношений с ним за прошедшие годы подвергся значительной идеализации. По сути, клиентке, достаточно романтичной женщине, нравилась созданная ею история о великой любви, безвозвратно утраченной, но не тускнеющей со временем. Болезненные переживания, связанные с фиксацией на горестных событиях далекого прошлого, она не рассматривала как проблему, поскольку считала их доказательством силы и подлинности своих чувств к деду. Можно сказать, она хранила эмоциональную верность любимому человеку. При этом у нее были отношения с мужчиной, достаточно разрушительные и тяжелые для нее, которые она изо всех сил старалась сохранить, поскольку этот мужчина чем-то напоминал ей дедушку, а разрыв с ним означал повторную смерть, в чем-то даже «убийство» деда клиенткой. И вот, она ходила к психологу, плакала о любимом дедушке, стоически терпела страдания, причиняемые ей неудовлетворительными отношениями с ее партнером, и отказывалась что-либо менять. Однажды с ней произошел странный случай. Она укладывалась спать. Она лежала в постели, но еще не спала, а только слегка задремала. И ей явился образ ее деда, очень яркий, как будто дед действительно стоял рядом с ее кроватью, на расстоянии вытянутой руки. Он выглядел не так, как при жизни. Клиентка знала деда как человека преклонных лет, стоящий перед нею был юношей, почти подростком. Но никаких сомнений в том, что это был именно дедушка, у нее не возникло. Он смотрел на женщину, как ей показалось, с какой-то печалью и сожалением. Он ничего не сказал, но у клиентки вдруг сама собой появилась мысль, что она поступает нехорошо, когда отказывается дедушку отпустить; цепляясь за старое, отжившее свой век, душит в зародыше новое, мешает ему появиться. В сильнейшем возбуждении женщина вскочила с кровати, и образ развеялся.

Интересно, что в некоторых версиях «Эпоса о Гильгамеше» также присутствует эпизод, когда призрак Энкиду предстает перед Гильгамешем. Мы полагаем, что совершенно необязательно описывать подобные события в мистическом ключе, именно как явление призрака. Мы можем рассматривать подобные переживания как послания неизвестной нам, бессознательной части нас самих. Как правило, это яркие, необычные и запоминающиеся события, поскольку подсознание старается привлечь, «зацепить» чем-то наше сознательное внимание. Частым следствием состоявшегося диалога между различными психическим инстанциями, сознательным и бессознательным, являются значительные перемены в человеке и его жизни, которые со стороны выглядят неожиданными и ничем не обусловленными.

Что касается упомянутой выше клиентки, перемены действительно произошли. Она с удивлением обнаружила, что может вспоминать и говорить о дедушке со спокойной признательностью и теплотой, без каких-либо слез и эмоционального надрыва. Она вдруг обнаружила в себе силы и решимость прекратить болезненные и разрушительные для нее отношения с ее партнером, что и сделала.

Конечно, изменения оказались возможны лишь благодаря предшествовавшей психотерапии. Сама по себе мысль о том, что надо бы оставлять прошлое в прошлом и открываться будущему не является совсем уж оригинальной. На интеллектуальном уровне все это было хорошо известно клиентке задолго до произошедших событий. Но знать что-то на уровне размышлений и осознать всем своим существом – совершенно разные вещи, и только второй тип знания является подлинным пониманием, поскольку только он открывает возможность для действия. Отношения, фактически давно завершившиеся, субъективно продолжали оставаться незавершенными. Потребовалось проделать определенную работу, значительная часть которой проходила на бессознательном уровне, прежде чем окончательное завершение, прощание смогло состояться, о чем и сообщил яркий и необычный образ, посетивший клиентку.

Словом, интеллектуальное постижение, создание мысленного образа, картины жизни, хоть и несет в себе ощутимую практическую выгоду, все же не может вполне заменить полноценного проживания жизни, полного, насколько это только возможно, ощущения и осознания бытия во всей его глубине.